– Один не вернулся.
– Но шесть вернулись.
– Я ничего не могу добавить к тому, что уже сказала.
– Да, очевидно, не можете. Но мне кажется, что и не хотите. Я был там, куда вы нас привели восемнадцать лет назад. И я был сегодня в том доме. И видел эту молодую женщину и то, что с ней сделали. И я вспомнил о Хоуп Лэвелл. Я как бы сразу был в двух местах. И видел сразу то и это. И вы тоже видели.
– Но я не входила, – упрямо повторила Тори.
– Но вы все видели.
– Нет! Я не видела. Я это почувствовала. И ничего не могла поделать. Ничем помочь. Как не могла помочь Хоуп. Или другим. Я не хочу снова это пережить. Я рассказала вам обо всем, что мне известно. Неужели этого недостаточно?
– Хорошо, хорошо, мисс Тори, успокойтесь, посидите здесь. А я спущусь вниз и поговорю с Фэйф.
– Я бы предпочла уехать домой.
– Да нет, посидите здесь, переведите дух. Мы скоро сами вас отвезем.
Спускаясь вниз, он размышлял о ней и ее реакции на его вопросы. «Да, – решил он, – девушке этой живется трудно». И он ей сочувствует. Но он ее все равно использует в своих целях, если понадобится.
У него тоже есть свои предчувствия. Они ему подсказывают, что у Тори Боден в руках ключ к разгадке.
Он увидел Кейда, расхаживающего внизу около лестницы.
– Вы можете к ней подняться. Думаю, ее нужно ободрить. А где ваша сестра?
– Она в послеоперационной. С Уэйдом. Он осматривает собаку.
– Какая жалость, что собаки не умеют говорить. Это Пайни его сбил, да?
– Так говорят.
– Да, очень жаль, что собаки не разговаривают.
И он пошел в послеоперационную.
Кейд застал Тори неподвижно сидящей на диване.
– Надо мне было не мешать Фэйф войти. Она бы ее нашла, мы бы позвонили в полицию, и не было бы всех этих допросов.
Кейд сел рядом.
– А почему ты помешала?
– Я не хотела, чтобы она увидела… И сама тоже не хотела. А теперь шеф Расс хочет, чтобы я вошла в транс и сообщила ему имя убийцы. Но, черт возьми, это же не театр.
– Не сердись на него. Такая у него профессия. Но почему ты сердита на самое себя?
– Я не сердита. С чего бы мне сердиться?
Она взглянула вниз на их соединенные руки:
– У тебя ободраны костяшки.
– Рука чертовски болит.
– Но никто бы не догадался, когда ты разделывался с Билли. Ты был так спокоен.
Он поднес ее руку к губам.
– Как представитель семейства Лэвелл я обязан сохранять чувство собственного достоинства.
– Этот Билли отвратительный тип, и он постарается тебе отомстить, но ударит в спину, потому что боится тебя. Нет, это не очередное видение, а просто я знаю и понимаю психику таких людей.
– Он меня не беспокоит. И ты тоже не беспокойся.
Она встала:
– Но я хочу беспокоиться. Это отвлекло бы меня от моих мыслей. Почему я чувствую себя виноватой?
– Не знаю, Тори. И не понимаю, откуда это чувство вины.
– Я едва была знакома с Шерри Беллоуз. Мне жаль, что такое с ней случилось, но я не хочу во все это вмешиваться.
– Понимаю.
– Ведь это ничего не изменит. Так в чем же дело? Зачем мне выставлять себя на посмешище? Что ты молчишь?
– Я жду, когда ты передумаешь.
– Ты считаешь, что очень умный, да? Ты думаешь, что так хорошо меня знаешь! Ты совершенно не знаешь меня. Я приехала сюда не для того, чтобы отомстить за погибшую подругу. Я приехала потому, что захотела вернуться домой и заняться своим бизнесом.
– Правильно.
– Не смей мне говорить «правильно» таким покладистым тоном, когда глаза твои говорят, что я вру.
Он встал и подошел к Тори.
– Я буду рядом с тобой.
Она поглядела на него и обмякла в его объятиях.
– Мы сойдем вниз, и ты скажешь шефу, что согласна. А я все время буду рядом.
Она кивнула, хотя понимала, что после того, как он побывает в квартире Шерри, он может и не захотеть обнять ее снова.
22
– Вам что-нибудь требуется?
Тори еще боролась с волнением, но встретила взгляд Карла прямо.
– Что вы имеете в виду: магический кристалл или карты Таро?
Он прошел вперед, как она просила, и открыл дверь внутреннего дворика изнутри. С этой стороны можно было войти почти незаметно, и убийца, видимо, об этом знал.
– Вы вроде на меня обижаетесь. – Карл поскреб широкий лоб.
– Вы меня насильно сюда привели. Это мне очень неприятно и, возможно, будет бесполезно для вас.
– Мисс Тори, на столе в морге лежит тело молодой женщины. И завтра утром приезжают ее родственники. Это никому не может быть приятно.
Он ведь хочет только, чтобы она мысленно представила себе картину убийства.
– Вы, оказывается, более жестокий человек, чем я вас представляла раньше.
– А вы – более жестокая женщина. И у нас обоих есть для этого основания.
Тори открыла дверь и вошла. Она заговорила после долгого молчания. Надо было проникнуться атмосферой комнаты.
– Она любила музыку, любила поговорить. Не любила одиночество. Она любила знакомиться с людьми. Она была очень счастлива в этой квартире.
Тори помолчала, провела пальцами по рамкам фотографий, ручке кресла.
– Большинство людей не любят слушать других, а она любила. И еще любила читать, – сказала Тори, подойдя к полке, забитой книгами.
Она видела молодую хорошенькую женщину. Вот она переставляет книги на полке, выбирает одну, идет во внутренний дворик, садится в шезлонг, а у ее ног сопит во сне большая лохматая собака.
Тори почувствовала вкус картофельных чипсов во рту и ощутила полное удовлетворение.
…Собака бродит повсюду, забирается на диван, на кровать, и все в шерсти, поэтому приходится пылесосить каждый день. И чтобы заглушить шум, всегда можно включить музыку.
Мистер Райс, сосед, жаловался, что музыка ему мешает. Но она испекла печенье, принесла ему и извинилась. В городе все такие приветливые. Хорошо здесь жить…
Тори отвернулась от полки. Взгляд у нее был туманный, пустой, но она улыбалась.
Сердце Кейда забилось, когда ее дымчатый взгляд скользнул по нему, не узнавая.
Тори подошла к двери во внутренний дворик. Начинает смеркаться. Монго растянулся на цементном полу и слегка похрапывает.
У нее большие планы. Столько всего надо успеть. Надо устроить вечеринку, пофлиртовать с этим замечательным ветеринаром и таким любезным Кейдом Лэвеллом. Господи, Прогресс, наверное, рассадник красивых мужчин. Надо бы, однако, что-нибудь приготовить поесть. И собаку надо покормить. И, может быть, выпить еще бокал вина…
Она вошла в кухню, мурлыча под нос песенку Шерил Кроу. Салат. Большую миску. Потому что Монго тоже любит морковку. Где его миска? Она взялась за ручку ящика и отшатнулась, коротко вскрикнув.
Кейд инстинктивно рванулся к Тори, но Карл схватил его за руку:
– Не надо, не мешайте ей.
– Он здесь, – задыхаясь, сказала Тори. И поднесла кулаки к шее. – Кто он – не видно. Только нож. У него есть нож. Он зажимает ей рот. Приставляет нож к горлу. Как страшно! И нет сил крикнуть.
А голос у него тихий, спокойный. Что он сделал с Монго? Но все это нереально. Такого быть не может. Это сон. А нож такой острый. Он толкает ее в спину.
Тори, спотыкаясь, просеменила в спальню.
– Занавески опущены. Никто не увидит. Никто не придет на помощь… Он хочет, чтобы она шла в спальню…
К горлу Тори подступает тошнота.
– Не могу… Не могу… Не хочу это видеть…
– Довольно! – И Кейд оттолкнул руку Карла. – Черт побери, довольно!..
– Он бросает ее на кровать вниз лицом. Она сопротивляется, она борется. И он бьет ее. По основанию шеи. Как больно! Опять удар. Во рту кровь. Он завязывает ей руки за спиной. Больно и темно. Играет музыка. Он затыкает рот кляпом и опять бьет по голове. Потом разрезает платье. Нож царапает плечо. Но его руки, то, что он делает руками, еще хуже…
Тори согнулась, обхватила живот и начала раскачиваться из стороны в сторону. Поскорее бы это кончилось…
Она в изнеможении положила голову на край постели. В ушах гремит тысяча колоколов, и холодный липкий пот покрывает тело.
Надо вернуться. Надо снова воплотиться в свое собственное тело.
– Когда он кончил, он задушил ее. Потом разрезал веревку на руках. И взял ее с собой. Он не хотел оставлять ни малейшего следа. Но оставил… Я не могу больше здесь оставаться. Уведите меня. Уведите отсюда!
– Все в порядке, – и Кейд поднял ее на руки, – все в порядке, детка.
– Мне плохо. Я не могу здесь дышать.
Она положила ему голову на плечо, и он вынес ее из комнаты.
Тори молчала всю дорогу, ни разу не пошевелилась. Сидела бледная, как привидение, а ветер дул в окна машины, ей в лицо, развевая волосы.
